Корзинку со свежими домашними пирожными, посыпанными сахарной пудрой, поставили перед ним. В тонкой фарфоровой чашке был налит зелёный чай. Рядом стояла ваза со свежими георгинами. Давид сидел за обеденным столом, смотря на залитую солнцем улицу.
- Сахар надо?
Парень вздрогнул.
- Да…
На столе появилась ещё и сахарница.
- Спасибо, мам…
- Не за что.
Невысокая женщина, на вид ей никто не даст и больше сорока, со светлыми волосами, забранными в хвост, села напротив сына.
- А ты чай почему не пьёшь?
- Я утром с Лили попила….
- Ясно…
- Она твоя сестра…
- А я что-то сказал против? – перебил он мать.
- Я знаю тебя, я знаю, что значит твоё «ясно»!
Он лишь отвернулся к окну.
- Давид, ты дома уже второй день, а так и не видел её!
- Она музейный экспонат?
- Давид, хватит! За что ты невзлюбил маленькую девочку? Ты о ней совершенно ничего не знаешь!
- И знать не хочу! Мам, всё, разговор окончен!
Давид встал из-за стола с пустой чашкой в руках. И, повернувшись на сто восемьдесят градусом, направился к раковине, как заметил в двери стоящую Лилиан Бонк.
Девочка достаточно высокая для своих тринадцати лет, около 158 см. В чёрной юбке из грубой ткани до колена, застёгнутая на все пуговицы блузка. О4 худенькая, тонкие ножки и руки, с длинными пальцами. Матовая кожа. Длинные чёрные, точно ночь, волосы были забраны в два высоких хвоста. Лицо… Давиду стало плохо… Его собственное лицо, с более бархатистой кожей, подбородок округлый, тонкие губы, не отличавшиеся цветом от кожи, нос маленький, чуть подернут вверх, огромные зелёные глаза короткими, но подкрученными ресничками, показавшиеся самому Давиду змеиными. Пронзительный взгляд которых, направленный прямо в глаза, зрел прямо в мысли, от чего создавалось чувство чтения мыслей.
Бонку стало не хорошо. Чашка выпала из его рук и вдребезги разбилась. Но он даже не обратил на это внимания. А она да…
Лили быстро принесла совок и щётку, и так же быстро убрала их с пола и вышла из кухни, а Давид так и остался стоять.
- Похожа она на экспонат музея? Я думаю, что мадам Тюссо с радостью забрала такую куклу! А ведь она точно кукла: почти не ест и не пьёт, постоянно молчит. Ей ничего не интересно. Приходя из школы, он сидит в своей комнате. Иль на кровати, иль на подоконнике, смотря на улицу. Да даже не на улицу, а в одну точку. В школе тоже самое.
- Она больна?
- Нет, психиатр сказал, что это просто шок. Шок от смерти отца, смерти бабушки, смена обстановка, новые люди. Она и до этого была не общительной девочкой, а тут совсем…
- Странно…
- Тут много странного... Её единственная игрушка – кукла, фарфоровая кукла, с трещиной в груди. Кукла – её точная копия. Длинные чёрные волосы, огромные зелённые глаза. И завернута она в детскую пелёнку Лили.
- Ну это нормально! Многие девочки играют в дочки-матери со своими старыми вещами!
- В этой самой пелёнке ты её и уронил… На ней кровь. Причём её ни разу не стирали, ведь пятно за много лет осталось ярким…
Бонк нервно сглотнул.
- А помнишь, на похоронах Генриха в доме не было света? Отключили за долги?
- Помню…
- Посмотри на её вещи. Она ходит только в тех, которые ей кинул Генрих. Это белые блузки, водолазки, джемпера, черные юбки и сарафаны. Ни брюк, ни каких-либо других цветов. И фирмы. Дольче энд Габанна, Коко Шаналь, Гуччи… вся её одежда стоит дороже, чем наш дом вместе с вещами…
- А денег на еду и за свет не было…
- Как видишь, нет…
- Да кто же она такая? – Давид наконец сел за стол.
- Твоя сестра…
Мир гаремника
В этом мире любовь играет важную роль в жизни человека. Чем больше людей тебя любит, тем сильнее твоя магия, и к тому же…
Варианты ответов: