1,0
Я еще раз вдохнула тяжелый кладбищенский воздух, но мне не стало легче. Противный липкий ком отчаяния уютно пристроился внизу живота и упорно не желал покидать свою жертву. Глаза застилала сплошная пелена слез, а потому серое холодное надгробие казалось расплывчатым темным пятном.
Это пятно разъедало душу и ранило сердце. Пятно, которое уже никогда не сотрется, не забудется, не исчезнет. Как бы я того не желала.
Мое имя Микото Мисаки. Сегодня мой десятый день рождения. И по жестокой иронии судьбы я провожу его на кладбище…
Девять дней назад Аакасури-сан – джонин нашей деревни и близкий друг моих родителей принес в наш дом ужасные вести. С тех пор этот человек стал для меня плохим…
«Кацуя убита… , а Ацуси остался прикрывать отступление отряда…» - так он сказал сестре.
И Сора заплакала. Не смотря на то, что я сидела у себя в комнате, я определенно слышала сдавленные всхлипы сестры.
На мои расспросы о маме с папой она отвечала с улыбкой: «Они обязательно вернутся!»
Наверное, пыталась убедить саму себя. А я из раза в раз опускала глаза и повторяла: «Скорее бы…»
И после этих слов отправлялась на кладбище, где и были похоронены родители.
Взрослые думают, что дети ничего не понимают. Раз за разом они улыбаются и лгут, чтобы мы улыбались и верили. Так, с малых лет по образу и подобию взрослых дети учатся врать.
Врать, делать вид, что все в порядке, надевать маски притворства, держать боль в себе…
– Значит ли это, что дети становятся взрослыми? – спросила я у пустоты, бросая печальный взгляд на горизонт – место встречи неба и земли...
Ответа я не ждала. Может, потому что в глубине души понимала – так оно и есть.
Неспешно ступая по узкой тропинке, я миновала поляну незабудок, не ощутив желания остановиться, чтобы полюбоваться своими любимыми цветами. Изумрудная трава щекотала ноги, но ощущения были отнюдь не приятными. Все вокруг внезапно потеряло свой вкус и цвет. Черно-белый непривлекательный мир, словно заново знакомился со мной, показывая уже не ребенку, но еще и не взрослому все в новом свете. Яркие детские иллюзии развеялись под давлением жестокой реальности, позволяя, наконец, увидеть настоящий мир, а не тот, что так кропотливо строили для меня любящие родители.
Появилось ощущение, что я начинаю жить заново… После своей собственной первой смерти.
Мой дом находится в долине, у озера. Еще издали, с холма, я увидела его светло-зеленую крышу. Не смотря на то, что построен он был несколько десятков лет назад, когда родители только поженились, дом выглядит совсем новым. Каждую осень, как раз перед сезоном дождей, отец кропотливо покрывал стены алой краской и лаком, чтобы не терялся первозданный вид. Мама посадила у озера кусты камелии, а чуть поодаль росла дикая сакура, что тоже подверглась ее заботе.
Весной, когда цвела сакура, все вокруг было усеяно ее нежными лепестками. Она чудесно пахла и буквально одаривала всех нас счастьем.
Но больше всего мне нравились камелии. С осени до весны, во время ее цветения, я не уставала любоваться крупными цветами этого очаровательного растения. Каждый день, открывая окно, выходя из дома, я могла наслаждаться природой, вдыхать любимый аромат.
Родители действительно создали для нас маленький рай.
И завтра я должна его покинуть…
Сестра решила, что нам лучше уйти. Перекочевать в другую страну, заново найти место под солнцем.
Она сказала: «Будет лучше…»
Возможно, это действительно так. Но как бы я не старалась понять сестру, где-то глубоко внутри затаилась обида.
Уйти - значит бросить все: родной дом, академию, в которую я поступила год назад, друзей, которых только начала заводить. Бросить весь свой маленький мир, забыть его, как страшный сон. Бросить то, что я ни в коем случае не желала бы бросать.
Осторожно ступая по деревянному полу, я прошла в дом. Еще с порога, мне показалось, что я услышала приглушенные голоса.
Не хотелось бы снова узнать что-то, что не предназначалось мне, поэтому я поспешила оповестить сестру о своем приходе.
– Я дома! – крикнула, снимая легкую обувь.
– С возвращением! – в коридоре показалась улыбающаяся совершенно фальшивой улыбкой сестра. – Мисаки, к нам пришла Итараши-сан, попрощаться.
Микото Итараши-сан не приходилась нам с Сорой кровным родственником, но это не мешало нам считать ее членом семьи. Она – лучшая подруга моей матери.
Замечательный человек, которого я безгранично ценю и уважаю за ее доброту и понимание. Эта женщина всегда была желанным гостем в нашей семье, но сейчас меня не столько интересовало ее присутствие, сколько…
– А Юки? – спросила я, с надеждой заглядывая в зеленые, лишенные всякого жизненного блеска еще с похорон, глаза.
– Юки-кун ждет тебя в комнате, – проговорила Сора и, потрепав мою светлую макушку, что-то напевая себе под нос, удалилась в направлении столовой.
Проходя мимо упомянутой комнаты, я вежливо поприветствовала Итараши-сан и поспешила удалиться к себе, прежде чем моя понимающая «тетушка» не начнет расспрашивать меня о самочувствии, настроении и прочих очевидных вещах. Отвечать на ее вопросы у меня не было никаких сил.
Тихо прикрыв за собой дверь, я шумно выдохнула, наконец, расслабляясь. Взгляд тут же наткнулся на серую макушку моего друга.
– Видел ее? – вместо приветствия спросила я у Юки.
Тяжелый недетский взгляд десятилетнего ребенка долго изучал мое лицо, пытаясь понять, прочитать, выяснить, что же творится у меня в душе. Сколько себя помню, Юки всегда прекрасно понимал мои чувства. Такая проницательность, видимо, у него от мамы.
Наконец, сжатые в тонкую упрямую полоску губы дрогнули.
– И давно? – только и спросил он, снова напряженно вглядываясь в мое лицо.
– С похорон. Ее фальшивая улыбка, постоянный натянутый смех… Она думает, я ничего не понимаю.
Я опустила глаза, не выдержав его взгляда. Я была на грани.
– Взрослые… - многозначительно протянул Юки, - Как ты?
– Я в порядке, - как можно убедительней проговорила слова, давшиеся колоссальными усилиями. На лице тут же появилась глупая, такая же, как и у сестры, фальшивая улыбка.
– Миса-тян… - Юки поднялся с пола и сделал пару шагов в мою сторону. – Все так плохо?
– Все, правда, хорошо!
Предпринятая попытка убеждения с крахом провалилась. Голос предательски дрогнул, глаза наполнились влагой.
Десятилетний мальчик, ребенок еще, по сути, хмурился, как взрослый. Искаженное недовольством детское лицо не казалось смешным. Его серьезность поражала.
Он не любил притворство и маски, но, похоже, все понимал.
Сквозь слезы и стиснутые зубы, я несколько раз проговорила, что не хочу покидать дом.
«… И боюсь, что мы больше никогда не увидимся!»
Он с улыбкой, чистой и искренней, ответил, что мы еще обязательно встретимся.
И я поверила ему. Единственному человеку, которому могла верить безоговорочно. Моему первому и лучшему другу.
Академия наёмных убийц
В этом мире, тайные войны и заговоры приобрели особо важное значение. У каждого влиятельного человека есть свои связи с…
Варианты ответов: