...

1,1
Прощай, и если мы расстаемся навсегда, то навсегда прощай.
Байрон.
Рано утром, когда первые лучи солнца только коснулись горизонта, мы с сестрой покинули родной дом. Узкая извилистая тропинка уводила нас все дальше и дальше. В сердце поселилось отвратительное ощущение пустоты. Будто там, у озера, в тени старой сакуры я оставила кусочек своей души…
Моя предыдущая жизнь окончательно оборвалась на этой ноте. И обида, притаившаяся в темном уголке сознания, вспыхнула ярким пламенем и разгоралась с каждой минутой все сильнее.
Спустя два дня скитаний по бесконечному пустому лесу, мы остались практически без еды. Тропинка ускользнула из поля зрения еще в первый же день, и теперь не осталось никаких сомнений в том, что мы заблудились.
Меня терзали голод и жажда, усталость волнами разливалась по слабому телу – этой ночью я не смогла уснуть на холодной земле, всякий раз вздрагивая от подозрительных шорохов.
Я была на пределе своих сил и возможностей. Я винила во всем сестру.
Это из-за нее мы оказались непонятно где, без еды, воды и крыши над головой… Из-за нее бросили наш дом на потеху алчным воришкам, которые обязательно найдут его, не смотря на отдаленное от города местоположение. Из-за нее мне пришлось бросить академию и друзей!
Я винила ее даже в смерти родителей.
– Ничего, Мисаки, - в сотый раз за этот бесконечный день повторила она, притворно улыбаясь, – Совсем скоро мы будем в безопасности. Выпьем теплого чаю…
– Хватит… – наконец, проговорила я ей в спину, но голос сорвался – из-за мучившей меня жажды в горле пересохло.
– Съедим по целой тарелке риса, - продолжала сестра, не услышав меня.
– Прекрати! – выкрикнула я что было сил.
Сора обернулась. Ее удивленный взгляд скользнул по моему лицу.
– Ты не хочешь риса? – совершенно растеряно перепросила сестра, словно не заметив моего подавленного состояния, сжатых в тонкую линию губ и красных от едва сдерживаемых слез глаз.
То, что я сказала ей в следующую минуту, часто преследует меня в кошмарах и по сей день. Позже я жалела, что винила ее во всех наших неудачах, неудачах наших друзей и провалах предыдущих поколений. Конечно, я не думала так на самом деле. Глубоко в душе я понимала, что мои обвинения глупы, и сестра ни в чем не виновата. Но прежде, чем успела прикусить язык, я прокричала что было сил: «Ненавижу тебя!»
Осознание этих слов пришло гораздо позже. В тот же момент, в совершенно бесполезном жесте глупо сжав кулаки, я круто развернулась и кинулась прочь, совершив самую большую ошибку в своей жизни.

Поздно вечером, когда темнота вокруг едва позволяла разглядеть что-то в радиусе трех метров, я продиралась назад сквозь упрямые ветви, всякий раз больно хлеставшие меня по рукам и лицу. В слепой надежде, подкрепленной лишь страхом одиночества, я искала сестру или хотя бы намек на то, что она здесь была. Рваное дыхание, сбившееся еще добрую сотню метров назад, клочьями вырывалось из груди, ватные ноги буквально подкашивались от усталости – я не спала уже двое суток. Но, не смотря на полное изнеможение, я продолжала идти вперед в своих поисках.
Запнувшись о выступавший корень какого-то дерева, я с глухим звуком больно шлепнулась о землю, не находя в себе сил встать. Окружающая тишина, казавшаяся до сих пор мне мертвой, медленно расступалась, представив мне то огромное множество звуков, что все это время меня окружало.
Где-то вдали без устали кричала какая-то ночная птица. Справа, перебирая мелкие камушки, бежал ручей. Слева какая-то мелкая зверушка с завидной инициативой копалась в куче прелой листвы, непрестанно попискивая, явно в знак недовольства.
А спереди…
Я замерла, даже задержала дыхание, не в силах понять, показалось ли мне. Откуда-то спереди доносилась человеческая речь.
Я прислушалась: голос не принадлежал моей сестре. Это был мягкий мужской баритон, звучавший до того тихо, что едва ли я могла разобрать слова.
Человек замолк, и с минуту не было слышно ничего. Тишина явно относилась к числу напрягающих.
– Мы не ждем подчинения, но надеемся на благоразумие, - говорил тот же человек.
И в звенящей тишине, что последовала за его фразой, послышался противный скрежещущий звук.
– В тридцати метрах к северо-западу – твое сокровище, – низкий бас заставил меня вздрогнуть. Второй человек производил впечатление огромного накачанного наемного убийцы. Хоть я и не могла видеть, кому в действительности принадлежал этот голос, воображение рисовало неутешительные картины.
– Останется она в живых или умрет совершенно бесполезной смертью – полностью зависит от тебя, Соранна, - человек усмехнулся.
Сердце пропустило удар.
– Я согласна… - тонкий, по сравнению с мужскими, женский голос дрогнул и сорвался, – Присоединиться к организации «Акацуки».
– Мы рады, что ты сделала правильный выбор, – ярко-негативная усмешка и повторившийся противно-скрежещущий звук. – Будь твой ответ иным, нам пришлось бы убить тебя. И провалить плевое задание.

Позже, гораздо позже, пришло осознание того, что моя сестра оказалась загнанна в западню этими ненавистными людьми, чьих лиц я не знаю. Я поняла, что противный скрежещущий звук был ничем иным, как извлеченным из ножен или сумки оружием, что под «сокровищем» имели в виду меня, и что сестру вынудили присоединиться к какой-то организации, которая носит название «Акацуки».
Даже понимание того, что я жива лишь благодаря сестре, пришло не сразу.
Вместо этого я напряженно вслушивалась в темноту, не в силах поверить, что впереди больше никого нет. Моя сестра – единственный родной человек, что остался у меня, пропала в неизвестном направлении. Плотно зажмурив глаза, до боли ущипнув себя, я надеялась, что наваждение исчезнет. И окажется, что весь предыдущий день был просто страшным сном.
На мгновение я всем сердцем в это поверила, но, открыв глаза и увидев все тот же мрачный пейзаж, я поняла, что это реальность.

Универ Экстрасенсов
В этом мире существуют духи и потусторонние силы, каждые из которых тревожат умы обычных людей. Они пугают, запутывают…

Варианты ответов: