Он застал Базарова в трактире, где они остановились, и долго его уговаривал пойти к губернатору. "Нечего делать! - сказал наконец Базаров. - Взялся за гуж - не говори, что не дюж! Приехали смотреть помещиков - давай их смотреть!" Губернатор принял молодых людей приветливо, но не посадил их и сам не сел. Он вечно суетился и спешил; с утра надевал тесный вицмундир и чрезвычайно тугой галстух, недоедал и недопивал, все распоряжался. Его в губернии прозвали Бурдалу, намекая тем не на известного французского проповедника, а на бурду. Он пригласил Кирсанова и Базарова к себе на бал и через две минуты пригласил их вторично, считая их уже братьями и называя Кайсаровыми.
Они шли к себе домой от губернатора, как вдруг из проезжающих мимо дрожек выскочил человек небольшого роста, в славянофильской венгерке, и с криком: "Евгений Васильич!" - бросился к Базарову.
- А! это вы, герр Ситников, - проговорил Базаров, продолжая шагать по тротуару, - какими судьбами?
- Вообразите, совершенно случайно, - отвечал тот и, обернувшись к дрожкам, махнул раз пять рукой и закричал: - Ступай за нами, ступай! У моего отца здесь дело, - продолжал он, перепрыгивая через канавку, - ну, так он меня просил... Я сегодня узнал о вашем приезде и уже был у вас... (Действительно, приятели, возвратясь к себе в номер, нашли там карточку с загнутыми углами и с именем Ситникова, на одной стороне по-французски, на другой - славянской вязью.) Я надеюсь, вы не от губернатора?
- Не надейтесь, мы прямо от него.
- А! в таком случае и я к нему пойду... Евгений Васильич, познакомьте меня с вашим... с ними...
- Ситников, Кирсанов, - проворчал, не останавливаясь, Базаров.
- Мне очень лестно, - начал Ситников, выступая боком, ухмыляясь и поспешно стаскивая свои уже чересчур элегантные перчатки. - Я очень много слышал... Я старинный знакомый Евгения Васильича и могу сказать - его ученик. Я ему обязан моим перерождением...
Аркадий посмотрел на базаровского ученика. Тревожное и тупое выражение сказывалось в маленьких, впрочем, приятных чертах его прилизанного лица; небольшие, словно вдавленные глаза глядели пристально и беспокойно, и смеялся он беспокойно: каким-то коротким, деревянным смехом.
- Поверите ли, - продолжал он, - что когда при мне Евгений Васильевич в первый раз сказал, что не должно признавать авторитетов, я почувствовал такой восторг... словно прозрел! "Вот, - подумал я, - наконец нашел я человека!" Кстати, Евгений Васильевич, вам непременно надобно сходить к одной здешней даме, которая совершенно в состоянии понять вас и для которой ваше посещение будет настоящим праздником; вы, я думаю, слыхали о ней?
- Кто такая? - произнес нехотя Базаров.
- Кукшина, Eudoxie, Евдоксия Кукшина. Это замечательная натура, emancipee {свободная от предрассудков (франц.).} в истинном смысле слова, передовая женщина. Знаете ли что? Пойдемте теперь к ней все вместе. Она живет отсюда в двух шагах. Мы там позавтракаем. Ведь вы еще не завтракали?
- Нет еще.
- Ну и прекрасно. Она, вы понимаете, разъехалась с мужем, ни от кого не зависит.
- Хорошенькая она? - перебил Базаров.
- Н... нет, этого нельзя сказать.
- Так для какого же дьявола вы нас к ней зовете?
- Ну, шутник, шутник... Она нам бутылку шампанского поставит.
- Вот как! Сейчас виден практический человек. Кстати, ваш батюшка все по откупам?
- По откупам, - торопливо проговорил Ситников и визгливо засмеялся. - Что же? идет?
- Не знаю, право.
- Ты хотел людей смотреть, ступай, - заметил вполголоса Аркадий.
- А вы-то что ж, господин Кирсанов? - подхватил Ситников. - Пожалуйте и вы, без вас нельзя.
- Да как же это мы все разом нагрянем?
- Ничего! Кукшина - человек чудный.
- Бутылка шампанского будет? - спросил Базаров.
- Три! - воскликнул Ситников. - За это я ручаюсь!
- Чем?
- Собственною головою.
- Лучше бы мошною батюшки. А впрочем, пойдем.
Мир гаремника
В этом мире любовь играет важную роль в жизни человека. Чем больше людей тебя любит, тем сильнее твоя магия, и к тому же…
Варианты ответов: