— Ты опять проспала? — улыбнулась Лавгуд, перевешиваясь через стол своего факультета, чтобы приблизиться ко мне.
— Да, — рассеянно пробормотала я.
— Просто по ночам спать нужно, а не… — сказала младшая Уизли с неприкрытой насмешкой.
Я не испытала злости или обиды. Джинни наверняка знает, что прошлой ночью я легла спать вовремя, и эти гадкие намеки были сделаны лишь для того, чтобы уколоть меня. Уизли самодовольно ухмыльнулась, расценив моё молчание как стыд или смущение.
Сейчас мне было все равно. В голове то и дело всплывали воспоминания вчерашнего вечера. Не знаю, сколько бы мы так простояли с Гарри, не отпуская друг друга, если бы не голоса приближавшихся однокурсников.
Мы просидели в гостиной весь остаток вечера, который пролетел за одну долю секунды.
…Вокруг маленькие первокурсницы склонились над учебниками, старательно выводя формулы в тетрадках; несколько ребят увлеченно играют в шахматы и, судя по толпе сверстников, собравшихся вокруг игроков, партия захватывающая. Кто-то разговаривает о предстоящем матче, пытаясь угадать исход поединка. А мы с Гарри… Мы просто сидим рядом, каждый думает о чем-то своем, и лишь нежные прикосновения рук, заметные только нам, не дают забыть о случившемся…
— Кхм-кхм, — раздалось рядом со мной.
Лавгуд по-прежнему смотрела на меня, будто ожидая ответа.
— Прости, ты что-то спрашивала?
— Уже неважно, — улыбнулась Полумна, словно обдумывая что-то, — приятного аппетита, Гермиона.
Только сейчас до меня дошло: завтрак!
— Спасибо, и тебе тоже, — рассеянно ответила я.
Полумна лишь загадочно подмигнула мне, указывая взглядом куда-то в сторону. Обернувшись, я увидела Гарри, который смущенно улыбался, подходя к нашему столу. Я посмотрела на Лавгуд и, склонившись к ней, едва слышно прошептала:
— Ты знаешь?
— О чем это ты? Кстати, сейчас твой завтрак совсем остынет, — улыбнулась подруга с таким невинным видом, что мне непроизвольно захотелось отыскать нимб над её головой.
Не знаю, почему, но эта ситуация меня развеселила. В этот момент Гарри подсел к нам, окинув всех приветливым взглядом. Беззаботность начинала медленно заполнять мысли, мягким теплым комочком заполняя каждый уголок души. Приятные ощущения умножились в сотни раз, когда Гарри с непринужденным видом чмокнул меня в щеку, не обращая внимания на косые взгляды. Это выглядело так смешно! Все его движения будто говорили окружающим: «Нет, ну а чего вы удивляетесь? Будто могло быть иначе. Странные вы все какие-то». Ребята, сидящие за нашим столом, старались не подавать вида, но челюсть Лаванды, решившая поздороваться с коленками хозяйки, явно давала понять, какой эффект произвел этот легкий, незначительный поцелуй.
— Это что? — спросила Браун, вернув возможность говорить.
— Что «что»? — невинно улыбнулся Гарри.
— То «что «что»» — возмутилась Лаванда.
— Что «то что «что»»? — совершенно серьезно спросил Гарри, и только яркий огонек в глазах давал понять, как его забавляет эта ситуация.
— То «что то что что»! — визгливо ответила Браун.
— Ааа, — наигранно протянул Гарри, — ты про то, что «то что то что что»?
Весь его вид показывал, что он полностью понимает, о чем идет речь. Я же на силу сдерживалась, чтобы не захохотать в голос.
— Да! — раздраженно крикнула Лаванда, — я про то, что «то что то что что» — это что?!
— Знаешь, — ответила я, задумчиво подняв глаза и нахмурив брови, — по-моему, ты запуталась, — затем я наклонилась к ошарашенной однокурснице, положила руку ей на плечо и с умным видом произнесла: — советую тебе хорошенько поразмыслить над этим.
— Да идите вы, — фыркнула Браун и, так и не притронувшись к завтраку, направилась к выходу из зала.
Я посмотрела на Гарри, который весело ухмылялся. Он лишь одобрительно кивнул и с детской нежностью заправил мне за ухо несколько выбившихся прядок. Этот жест показался таким заботливым, что я не смогла сдержаться от улыбки умиления.
Весь этот начальный период… С Гарри все не так, как было с Роном: более искренне, более ценнее. По-новому. Словно я и не жила раньше. В голову пришло глупое сравнение, когда малышу дают маленькое игрушечное пианино. Он нажимает на любую клавишу и комнату наполняют заранее установленные звуки. И вот сейчас, устав от повторяющейся мелодии, ребенок садится за настоящий музыкальный инструмент. Каково же его удивление, когда он понимает, что за каждой клавишей закреплены определенные ноты, отличающиеся всевозможными тональностями и оттенками. И я, ощущая себя этим малышом, хочу изучать каждую клавишу, вновь и вновь пытаясь создать новую мелодию, которая будет отличаться от старой. Всё отличие в том, что на детском инструменте, так же как и в наших отношениях с Роном, приходилось довольствоваться тем, что есть. Сейчас же, находясь рядом с Гарри, я могу создавать собственные произведения, наполненные моими — нашими — нотами чувств.
— Ты до сих пор ничего не съела, — раздался его голос рядом со мной.
Повернулась на этот дорогой звук и вновь захотелось захлопать в ладоши: любимая улыбка в глазах. Ладно, Гермиона, держи себя в руках!
Хихикнув собственным мыслям, я ответила Гарри:
— Исправлюсь, честно-честно.
Да, вот только как тут можно исправиться, если оторваться нельзя?
— Не смотри на меня, — с детской обидой пробурчала я.
— Почему? — недоумевающее спросил Гарри.
— Я не могу оторваться от … в общем, не смогу нормально поесть, — пришлось смягчить тон, чтобы он не подумал, что я говорю серьезно.
Гарри лишь понимающе кивнул, повернувшись к своей тарелке. Я чувствовала себя дурой с выражением лица ошибочно амнистированной клиентки психбольницы, но это только веселило еще больше. И, тайно скосив взгляд, я заметила играющую полуулыбку, появившуюся на его губах.
* * *
До Прорицаний оставалось около пятнадцати минут. Гарри пытался развеселить меня, зная, как «тепло» я отношусь к этому предмету. Настроение стремительно катилось в тартарары, пока в голове всплывали воспоминания прошлых уроков, таких неудачных для меня. И, что там скрывать, для моего самолюбия. Думаю, любому было бы неприятно услышать подобную критику в свой адрес.
Отбросив все безуспешные попытки вызвать мою улыбку, Гарри просто обнял меня. На секунду хотелось по привычке отстраниться, но тепло, исходящее от его тела, напоминала о том, насколько Гарри стал мне дорог. Это необычное тепло… Так уютно может быть только с родным человеком. Ну, не обязательно с человеком. Эти чувства могут дарить полюбившиеся с детства предметы: особая игрушка, книжка, талисманчик — что угодно — вещь, принадлежавшая только тебе. Хотя, слово «вещь» здесь неуместно. Скорее, подойдет что-то вроде «маленькое чудо, ставшее большей частью твоей души». Если бы у меня была возможность, я бы воспользовалась маховиком времени, чтобы вернуться в прошлое и посмотреть на маленького Гарри. Такого смешного, баловного и такого родного… Но вслух я произнесла совсем другое, конечно:
— На нас смотрят…
— И что? — искренне не понял Гарри.
Я лишь пожала плечами, улыбаясь своим мыслям. В этот момент он слегка отпрянул от меня, медленно наклоняясь. Между нашими лицами оставалось около пяти сантиметров, когда кто-то самым наглым образом прошел между нами, больно задев меня локтем.
Джинни… Это у них что, семейное?!
— Я не хочу вражды с ней, — грусть в голосе явно подчеркивала мою искренность.
— Понимаю, — прошептал Гарри, затем наклонился ко мне, соприкоснулся нашими лбами и закрыл глаза, — но чуть позже, когда они остынут…
Говоря «они», Гарри подразумевал Рона и Джин, что давало мне понять: разговор будет не из легких… Хотя, сейчас эта мысль не сильно волновала. Намного важнее казался тот факт, что его дыхание — так близко — лишало способности адекватно мыслить… в прочем, я и не особо этому препятствовала.
Игра богов
Этот мир представляет из себя классический мир средневекового фэнтези, населённого множеством рас и государств. И у так…
Варианты ответов: